Три несчастливые любови Чапаева: поповна, неверная и чужая жена

Так, нигде не упоминается, что Чапаев был женат (и, кстати, не один раз). Анку обычно считают девушкой Петьки, которая время от времени наставляет ему рога. На самом деле, Анной звали жену Фурманова, сопровождавшую его боевыми путями. Притом пулемётчицей она не была – в отряде Чапаева были только санитарки, но одна из санитарок, по имени Мария, во время боя была вынуждена стрелять из пулемёта. Об этом долго рассказывали байки, которые и легли в основу образа боевитой Анки. А полное имя «Петьки» было Пётр Исаев.

Многие уже путаются, когда воевал «Василь Иваныч» — ведь в анекдотах с его участием фигурируют не только красные и белые, но и фашисты. С немцами Чапаеву довелось и вправду повоевать, но задолго до прихода Гитлера к власти, на Первой Мировой. Раскручивалась же его фигура в Советском союзе как видного участника и героя Гражданской, которая шла на просторах бывшей Российской Империи после революции.

Сам Чапаев родился в деревне под Чебоксарами – нынешней столицы Чувашии. При империи губернии нарезали не так же, как сейчас – республики и области, так что и Чебоксары, и деревня Чапаева относились официально к Казанской губернии. Предки будущего комдива были крепостными. Дед Степан после освобождения стал старостой деревни – очень его уважали. Но Чапаев про него не рассказывал – говорил, что отец его был цыган. На самом деле, точная этничность родителей комдива неизвестна, только вероисповедание, но по всем признакам это были обычные для местности народы – русские, эрзя или чуваши.

Василий был третьим сыном в семье. Будь это сказка, оказался бы самым младшим. Но в реальности крестьянки рожали одного за другим десяток-полтора детей (и радовались, если половина из них выжила). Мать Чапаева дала жизнь девятерым и увидела, как выросли четверо из них – остальных унесли детские болезни, которые тогда отличались и количеством, и разнообразием.

Когда Василий Иванович был просто мальчиком Васькой, родители мечтали, что станет он попом, будет жить сытно, в тепле, и заодно все семейные грехи отмолит. Чтобы обеспечить ему будущее, мальчика передали родственнику в другую деревню – там Васька должен был ходить в школу. В третьем классе его за что-то наказали и заперли на каланче. Зимой. В одной рубашке. Просидев несколько часов и придя в отчаяние, мальчик бросился с каланчи вниз, в сугроб. Это его, вероятно, спасло – ведь его могли и забыть вовсе.

Прохожие вынули мальца из сугроба, опознали и доставили к дяде. Уже от дяди, больного, горячечного, Ваську забрал отец. Зиму мальчик пережил, но на всю жизнь остался худым, невысоким, не очень здоровым на вид. Тем не менее, когда пришёл возраст, он и работать пошёл на не самую простую работу – плотником, и в армию его забрали воевать. И не таких чахлых забирали порой.

Это в современных байках в старину все матримониальные дела решались чинно да мирно. Загляделся парень на девицу, девица со стыда заалелась – через день у неё сваты на дворе. Потом молодые получают благословение родителей, ручки им целуют, и начинают жить степенно и спокойно, рожая одного за другим золотоголовых детишек. На деле нашим предкам страсти были известны не меньше, чем современным подросткам и молодым взрослым.

Несмотря на то, что отец присмотрел Василию на выбор несколько разных хороших девушек, Василий мечтал только об одной. Её звали Пелагеей, и она была поповной. Оба отца были против этого брака. Для священника отдать дочь за сиволапого крестьянина было и обидно, и страшно – порой крестьяне жён до смерти забивали. В поповской же среде тогда было иное обращение. Отец же Василия вопрошал, что за жена из поповны для плотника? Её на пряниках растили, на неё батраки работали. Что из неё выйдет, когда придётся совсем не ситный хлеб жевать, самой в печь горшки ставить?

Но влюблённые были упрямы, грозили – ни с кем тогда вообще не женятся всю жизнь, да, возможно, чем и пострашнее грозили... Родителям пришлось уступить, и Василий с Пелагеей женились. Пожалела ли Пелагея, неизвестно. Василий же крутился, пытаясь так устроиться, чтобы жену кормить и одевать хотя бы близко к тому, как она привыкла – а с ней и детей. Открывал мастерскую, устраивался в чужие, менял место жительства в поисках большей клиентуры... Результат этих усилий, однако, точно неизвестен. А вот количество детей поддаётся подсчёту: два сына и дочь.

С тремя детьми и женой Чапаеву и пришлось расстаться, уходя на воинскую службу. Благо, отец согласился взять Пелагею с малышами к себе в дом. Пока он воевал, Пелагея нашла новую любовь. Быть может, старая давно простыла, быть может, искала, куда деться от свёкра – снохачество было в деревнях делом распространённым... В общем, женщина сбежала с железнодорожным кондуктором. Детей оставила деду – это было самым целесообразным.

Побег жены Чапаев перенёс мучительно. Пытался подставляться под пули. Получил тяжёлое ранение; после лечения в госпитале его даже отпустили на побывку домой. Когда вернулся Василий, вернулась и Пелагея. О побеге сказала: ссоры со свёкром заели. Василий взял с отца обещание, что Пелагею тот больше обижать не будет, и уехал снова на фронт. Довольно ожидаемо ситуация снова пришла к тому, что жена покинула дом. Хотя позже она неоднократно навещала детей, но вернуть её больше Василию не удалось. Дети рассказывали, что он тяжело это переживал.

Во многих местах в России был обычай – воины-побратимы брали друг с друга слово, что, если один умрёт, другой позаботится о жене. Или сам на ней женится, или тоже станет ей братом. Тут уж как личная ситуация сложится. В первую очередь это была забота о детях. При отчимах они обычно выживали хуже, чаще подвергались жестоким побоям и сексуальным домогательствам. Но если отчим видит в детях черты погибшего лучшего друга – дело иное.

Чапаев на фронте дал такое обещание своему товарищу Петру Камешкерцеву. Пётр умер у него на руках. Оказавшись в отпуске, Василий Иванович принёс страшную весть вдове – кстати, тоже Пелагее. Он предложил забрать их с Петром детей к своему отцу, чтобы они выросли вместе с его детьми. К замешательству Чапаева, Пелагея принялась собирать вещи не только детские, но и собственные, видимо, решив, что по обычаю должна теперь стать Василию или женой, или сестрой.

Несмотря на двусмысленность положения обоих – ведь Чапаев был официально женат – Василий всё же привёз с детьми к своему отцу и вторую Пелагею. По видимости, он побоялся осуждения людей. В начале двадцатого века традиции были ещё сильнее любых законов, и Камешкерцева рассматривалась как более достойная называться женой Чапаева, чем венчаная с ним первая Пелагея.

Хотя в глазах буквально всего света Камешкерцева была Чапаеву жена, друг с другом они если и спали, то изредка, и верность один другому не хранили. Собственно, Василий Иванович отказывался признавать вторую Пелагею супругой, тоскуя по первой Пелагее. Камешкерцева же в таком случае не считала нужным считать себя обязанной ему чем-то, кроме как простым бытовым обслуживанием. Оба заводили мимолётные романы. Камешкерцева притом откровенно искала того, за кого теперь выйдет замуж по-настоящему, венчавшись. К Чапаеву же она затаила неприязнь. Неуважительным было его отношение, по всем людским обычаям.

Третьей главной женщиной Чапаева называют Анку. Нет, не мифическую-анекдотическую пулемётчицу. Анну Фурманову, жену политрука. Надо сказать, на фоне многих красноармейцев Чапаев производил впечатление. Он умел хорошо носить одежду, держаться, говорил негромко, вежливо, проявлял деликатность. Обтёрся в городах и на фронте. Он был в самом расцвете сил – едва за тридцать, и болезни детства, вроде рахита или ветрянки, не испортили его лица. Так что неудивительно, что интеллигентная женщина Анна обратила на него внимание – если действительно обратила.

Ухаживал он красиво. Писал письма о чувствах. Проявлял заботу в мелочах – передвигаться приходилось по некомфортным местам, и вовремя подброшенные дрова, накинутая на плечи шинель, поданная рука могли улучшить жизнь здесь и сейчас. Фурманов откровенно бесился, но сделать ничего не мог. Большевики провозглашали половую свободу, и разводы были необычайно легки. Дашь лишнюю волю ревности – и останешься без жены, а так ещё есть шанс оставить женщину при себе...

Фурманов начал кляузничать. Да, тот самый Фурманов, который потом написал воспевающий Чапаева роман. Он принялся жаловаться на Чапаева – как на командира, конечно, а не как на ухажёра своей жены – вышестоящему начальству. А вот работу Анны – она была заведующей культпросветом – ни в коем случае не критиковал. Многие пытались разыскать точную информацию, насколько далеко зашёл роман Василия и Анны, но все концы теперь в воде. В холодной воде реки Урал, где утонул комдив, спасаясь от белых.

Многие подозревали, что предал Чапаева незадолго до того уехавший с женой в Туркестан Фурманов. Мол, слил белым, в каком он доме и как мало при нём будет охраны. Но много позже вскрылась правда. Надежда Крупская получила письмо от... дочери Чапаева, которая услышала разговор мачехи с её возлюбленным. В этом разговоре женщина, ссорясь с новым теперь мужем, рассказывала, что она-то белым Чапая и сдала. Правда то была, или злорадство неоценённой женщины, а может быть, просто выдумка падчерицы, состоящей с мачехой в сложных отношениях, но официально теперь причиной смерти считают именно вторую Пелагею Василия Чапаева и её любовника.

Любовник Пелагею вскоре бросил. У неё развилось психиатрическое заболевание. Прожила она с болезнью долго – до 1961 года – и несчастливо. О её смерти сообщили как о смерти вдовы Чапаева. Да и дети её тоже были все записаны на отчество «Васильевич». Жизнь – странная штука, а обычаи иногда и сейчас сильнее законов.