Белые ландыши: загадка без отгадки. Иван Айвазовский и Мария Тальони

Художник был сам не свой, все валилось у него из рук. Он мог думать только об этой необыкновенной девушке. Несколько часов он сидел у окна, глядя в одну точку, потом к нему ввалились друзья: хотели пойти на балет, на «Сильфиду» с итальянской балериной, легендарной Мари Тальони, но билетов было не достать никак вообще. Айвазовский смотрел на них как будто из-под воды, плохо понимая, что происходит – и тут пришел посыльный, и в надушенном конверте принес билеты на «Сильфиду». Так молодой художник узнал, что его подвозила знаменитая балерина...

Бывают в жизни такие моменты, которые переворачивают всю жизнь. Вроде. Не произошло ничего важного, но как прежде уже не будет. Айвазовскому предложили блестящую вакансию: живописца Главного морского штаба. О такой выпускник Художественной академии мог только мечтать. Но художник не может думать о карьере, он думает о Мари, об Италии, о Венеции, прекрасном городе, по которому бегают ее прекрасные ноги. Он убеждает Академию отправить его на стажировку в этот город. Он чувствует себя героем и победителем, который может все. И он уверен, что эта женщина станет его женщиной.

Но в Венеции все напрасно: Мари нет в городе. И тогда он стал просто ждать и писать картины. Его работы имеют бешеный успех, одну – «Хаос» — купил для Ватикана сам Папа Римский Григорий XVI. А вскоре кто-то сказал художнику, что несколько его картин купила Мари Тальони. Сердце как будто сжала мягкая лапка: она здесь! Теперь главное – оставаться невозмутимым, сохранять спокойствие и ничего не портить. И это была лучшая из всех возможных тактик: через несколько дней к нему в номер принесли надушенный конверт, и в нем снова лежали билеты на «Сильфиду».

После балета он ждал ее у артистического подъезда. Она выпорхнула из дверей, побежала к своей гондоле по дорожке, которую поклонники усыпали цветами, обернулась:

Почти до утра они катались по каналам на ее гондоле, и потом счастье как будто обрушилось на него с высокой горы, подхватило и понесло, стремительно набирая скорость. Художник поселился в ее доме. Утром писал картины и слушал музыку из ее комнат – по утрам Мари всегда репетировала. Завтракали в полдень, катались по каналам, он держал ее за руку и все не решался сказать три слова, три слова, три слова. Но она и так все понимала.
Ему хотелось, чтобы это продолжалось вечно.

Решился он во время такой прогулки. Гондола медленно скользила по темной воде, она смотрела на него так тепло и внимательно, что он все сказал: и как любит, и как хочет всегда – вместе, и как хочет, чтобы она была его женой. И пусть Мари только согласится, а уж он не подведет, он не даст ей повода пожалеть...

Мари молчала и смотрела не него: тепло и внимательно, но еще и грустно. Когда вернулись домой, она протянула ему свою балетную туфельку:

— И вы не оставляете мне никакой надежды? Ничего невозможно, никогда?
— Нет. Нет, милый мой мальчик, я вас никогда не полюблю.

У него все получилось. После итальянского успеха в России его ждал тройной успех. Айвазовский стал повелителем моря, газеты писали: ему достаточно взять в руку кисть, и волны покорно замирают. Он встретил свою женщину, но только в 65 лет, а перед этим неудачно женился на нервной и сварливой женщине. Вторая жена Айвазовского, Анна Саркизова, была на 40 лет его моложе, и с ней он действительно был счастлив. Но иногда доставал из шкатулки балетную туфельку и грустил: по своей молодости, по первой любви, по непостижимой женщине, которая предпочла ему сцену.

Шестнадцать последних лет своей жизни Айвазовский получал на вербное воскресенье корзину белых ландышей. Он не знал, что ему их посылала Мари, и даже после своей смерти: она завещала, чтобы Айвазовский их получал. Она думала, что он спросит, от кого цветы, и велела сказать: от женщины, которая однажды отвергла его, хотя любила всю жизнь.

Но он так ничего и не спросил.