Держать за руку: как больничная няня Любовь Рыжкова помогает детям-сиротам

Обычно, когда ребёнка со сложным диагнозом кладут в больницу, за ним ухаживают родители. Но как быть, если их нет? Детям-сиротам оказывают бесплатно почти все медицинские услуги, но когда ребёнку из регионального детдома требуется сложная операция в столичной больнице, часто бывает так, что отправить его на лечение не с кем. Сотрудники учреждений не могут оставить других детей и уехать в Москву на несколько недель, а иногда и месяцев. Тогда они обращаются в фонд «Волонтёры в помощь детям-сиротам», который находит няню, и она круглосуточно ухаживает за ним всё то время, что он находится в больнице.

Конечно, я помню всех детей, за которыми ухаживала. Некоторые бывают совсем беспомощными, поэтому нужен человек, который будет присматривать: ребёнка нужно на процедуры отвести, ребёнка нужно покормить, помыть, спать уложить. Бывали и детки после операций. Мы сутками не спали, чтобы они не вырвали трубки. Не так давно у меня был мальчик с трахеостомой. У него резались зубки, слюноотделение усиленное, а глотательного рефлекса нет.

Врачи предупредили, что если слюна будет собираться, то ребёнок может задохнуться. Я его чуть ли не каждые пять-десять минут санировала и не отходила от него. У медперсонала просто нет столько времени. И няни — это большая помощь и медработникам, и детям, для которых мы делаем то, что должны делать мама, папа, бабушки, дедушки.

Кроме того, мы с детками занимаемся, можем чему-то научить и что-то в них воспитать. Я лежала с одной девочкой, уже школьницей, в клинике Рошаля. Она не старалась выполнять домашние задания, а я научила её аккуратно писать. У нас были прописи, мы делали упражнения, читали — зря время не тратили, и получилось немного её подтянуть. Другую девочку я научила читать стихи наизусть. Сейчас на два месяца приехала к двум мальчикам, которые проходят слухоречевую реабилитацию. Когда мы гуляем, я всё озвучиваю: «Что это проехало? Машина! Какого цвета?» Чтобы мальчики больше разговаривали. Научила их стучаться, когда хочешь войти. Теперь они подходят к двери и говорят: «Тук-тук».

Самому первому ребёнку, за которым я ухаживала, было четыре года, и у него тоже были проблемы со слухом. Он так метко закидывал вещи на люстру. Стоит отвернуться, а ботинок уже в плафоне. Как-то я сама попробовала — не вышло. Сейчас этот мальчик в семье. Как и многие дети, которых я знаю.

Перед Новым годом я лежала с трёхмесячным мальчиком. В больнице ему исполнилось четыре. Настолько мы друг к другу привязались, что я даже хотела забрать его. А в то же время думала: «Сейчас возьму, а кто знает, сколько мне отведено?» Потом оказалось, что их трое в семье. Я его учила держать бутылку, брать игрушки, у него как раз зубы резались. Когда приехали за ним из детдома, он губы сжал, что аж всё побелело вок– руг рта, и смотрит: «Куда ты меня отдаёшь?» До сих пор вспоминаю.

Сейчас я живу в Липецкой области, но родилась и выросла в Самарканде. С четырёх лет я говорила родителям, что буду музыкантом, и просила купить пианино. Не понимала, что достать музыкальный инструмент было очень тяжело. Но всё-таки родители купили его — совершенно случайно.

Произошло это, потому что мой папа всегда старался делать людям добро. Он был парторгом в вагонном депо и помог молодому парню избежать тюрьмы. Его подставляли под кражи, а папа не верил. Помог разобраться, и действительно оказалось, что воровал начальник цеха. Перед парнем все извинились, но он месяца два ещё поработал и ушёл. Прошло время, и в сельском магазине родители встретили жену того парня — она там работала продавщицей. Она в благодарность стала предлагать родителям товары, которые были в дефиците: холодильник, стиральную машинку. Но всё это у нас уже было. И тут эта девушка вспомнила про мою мечту: «Возьмите дочке пианино». У родителей не было столько денег. А она сказала, что договорится о рассрочке.

Музыкальной школы рядом с нами не было, тогда папа выступил на заседании горсовета об открытии школы в нашем районе. Ему сказали: «Найди здание и директора, остальное будет». Папа нашёл, и школу открыли.

После неё я поступила в музучилище. На первом курсе устроилась музыкальным работником в детский сад, на третьем курсе стала концертмейстером на музыкальном факультете в пединституте. Позже поступила в институт на факультет педагогики и психологии. Училась заочно. Ещё мечтала выучиться на дефектолога, но в стране стало неспокойно, я поняла, что нужно увозить детей. К тому моменту я уже несколько лет как развелась, дочка окончила девять классов, а сыну исполнилось шесть лет.

Поехали мы в Липецкую область, потому что, когда начались волнения, мои знакомые из Самарканда купили там домик. Сначала было очень тяжело. Другая страна, никого не знаю, а потом устроилась на работу в колледж на музыкальное отделение, мне дали общежитие. Дочка у меня туда же поступила, сын пошёл в школу. Потом я стала ещё и воспитателем в общежитии и познакомилась с одной девочкой, которая рассказала мне про фонд и про то, что там нужны няни.

Когда я приезжаю домой, за три дня успеваю со всеми повидаться, а потом — всё, мне нужно обратно. Дочь моя давно мне говорила: «Бросай. Уже годы не те». И я ей: «Если буду на месте сидеть, быстрее зачахну и помру». Этой зимой я месяц сидела дома и была как потеряшка, не знала, чем себя занять. Дочь это увидела и перестала такие разговоры заводить.

Когда я только устроилась в фонд и рассказывала про работу подругам и бывшим коллегам, они спрашивали: «Как ты со своим образованием пошла памперсы менять? Это же так сложно!» А я им: «Сложно — это расставаться с детками, с которыми круглосуточно находишься два, иногда три месяца. А памперсы менять — не так тяжело».

Записала Дарья Желнина