Про любовь — это к нам

Александр Цыпкин: Я не женщина, мне сложно быть до конца объективным, плюс, когда мне задают вопрос про Россию, нужно учитывать, что я живу в Москве, в определенном социальном слое, и еще внутри этого слоя — в подслое, который связан с искусством. Поэтому мое восприятие имеет, честно говоря, мало общего с восприятием женщин в Тамбовской области, допустим. В остальном — некая мировая тенденция, как мне кажется, это увеличение активного возраста. Если лет 30 назад про женщину 40−45 лет люди уже начинали думать — ну, уже можно товарища и на помойку списать, то сегодня женщины, которым 60−70 лет, ведут активную жизнь, у них романы с сорокалетними... При этом, безусловно, никуда не ушла физиология, и женщины все больше тратят времени и ресурсов на продление собственной привлекательности, и мужчины этим, кстати, тоже занимаются. Второй момент: по сути, сегодня женщинам не очень нужен мужчина. Они абсолютно комфортно себя чувствуют, сами зарабатывают, сами себя защищают, они все могут сделать сами, и это приводит к тому, что необходимость в мужчине как объекте дома уже исчезла.

То есть, во-первых, женщина психологически разрешила себе жить полной жизнью неограниченный период времени. Вовторых, она разрешила себе жить одна, и если мужчина не дает значительного улучшения качества ее жизни (и мы не только про деньги говорим) — на хрен он ей не нужен. Раньше все терпели, сейчас терпеть никто не будет.

НР: Потому что?

АЦ: Потому что мужчина более не обладает неповторимыми конкурентными преимуществами. Если только он не решает вопрос одиночества, конечно. В обществе тоже нет больше этого давления: что же ты не замужем, а?

НР: В Тамбовской области есть.

АЦ: Наверное. Но и до них скоро эта тенденция доползет. Как сексуальная революция началась в up и middle class и постепенно разошлась по всей стране, то же самое и здесь будет: самостоятельность докатится до всех постепенно. К тому же женщины благодаря социальным сетям получили возможность найти себе бесконечное количество новых отношений. Не нарушая никакие нормы этики.

НР: Это как?

АЦ: Вы в отношениях с мужчиной. Раньше, чтобы найти альтернативу, вам нужно было бы обменяться с кемто телефонами, сходить на свидание, чтобы понять: вообще человек интересен мне? На этапе первичного отбора вы уже нарушали этические нормы. Ваш мужчина спрашивает: «Ты где?» — «Я в кафе с человеком». Все. Сегодня можно сидеть в обнимку на диване и в телефоне изучать страницы в сетях кого угодно. Конечно, вас так же могут спросить: «Что ты там делаешь?» — «Читаю». Ну все же читают. А вы сканируете: подходит человек, не подходит. Вы не в Тиндере, нет. Вы просто в Фейсбуке (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации) или Инстаграме (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации). И если раньше вы не могли человека увидеть без одежды, пока он не разделся перед вами, то сегодня в Инстаграм (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации) зайди — там все, у кого есть что показывать, — они все без одежды. Все, мы получили возможность, не нарушая никакие нормы этики и верности, подготовить себе 20−30 потенциальных вариантов. И когда вы уже поняли, что да, вот этот — офигенный, нажать лайк, после этого начать переписываться, а дальше — одна встреча, и все понятно. Почему сегодня секс на первом свидании стал более распространенным явлением — потому что люди друг про друга все уже знают. Они изучили друг друга в соцсетях, увиделись и поняли: я его либо хочу, либо не хочу. Дальше открывается огромное количество возможностей.

НР: И куда мы в итоге придем с этим со всем? Мне, допустим, все нравится, но что мужчинам с этим делать? Бесприютные, неприкаянные...

АЦ: Скажем так, в России мужчинам повезло. Пока. Потому что состоявшихся, интересных, с какимито ценностями и не пьющих каждый день мужчин — очень немного. При этом колоссальное количество красивых, ярких, замечательных женщин. И в России эта тенденция изменится очень нескоро, потому что весь ХХ век мужчин в стране вырезали. Войнами, конфликтами, репрессиями, всех, кто хоть как-то выклевывался, всех срубали. Генетика мужская плохая. Поэтому мужчинам в России надо каждый день ставить свечки в храме, что они родились здесь. Ни в какой другой стране мира они просто вообще бы к женщинам не подошли. Как выглядят немецкие, например, мужчины и как наши — это несравнимое понятие. Немцы все подтянутые, интересные, воспитанные, с пониманием, что можно, что нельзя. Обученные, что харрасмент — это плохо и нельзя направо и налево брать женщин за задницу. Да, у них там свои недостатки, безусловно, но в общем и целом там такая девушка, которая у нас с трудом тянет на понятие «милая», в какой-нибудь Германии просто «Мисс Берлин» будет. Наши мужчины из-за этого разложились окончательно, я тоже не являюсь образцом, уж точно. Поэтому нашим мужчинам можно ничего не делать, им и так очень хорошо, они еще долго будут востребованы, их всегда кто-нибудь подберет, вычистит, приведет в порядок. А если он еще скажет «я такой трагический, я пью, потому что плохо» — его будут жалеть всю жизнь. Наша женщина милосердна, все прощает, все объясняет, все понимает.

«Вот все говорят, мол, какой ужас, для одинокой женщины кот рано или поздно станет мужем. И что-то никто не переживает, что для замужней муж на столько же рано или поздно станет котом ". Цитата из книги А. Цыпкина "Дом до свиданий", АСТ

НР: Но когда-то эта лафа закончится?

АЦ: Лафа закончится. Всем нам нужно понять: больше ничего не гарантирует твоей востребованности, все, чего ты достиг в жизни, любой другой человек, благодаря Интернету, может достигнуть за полгода, если он талантливый. Доступ к знаниям, место проживания уже не имеют большого значения. Эрудиция уже не производит впечатления. Даже физические данные уже не восторгают. Поможет только бесконечное, ежедневное саморазвитие.

НР: К вопросу о воспитанных европейских мужчинах. Останется ли в нашем светлом будущем, где не будет харрасмента, место для флирта?

АЦ: Да, это проблема. На Западе, как мне кажется, жесточайший перегиб в сторону борьбы с харрасментом, когда под ним уже любое проявление внимания понимается.

НР: А реально есть перегиб или это наше испуганное восприятие отсюда?

АЦ: Нет, реально. Я со многими друзьями разговаривал: ты можешь комплимент сказать: «Как на тебе круто юбка сидит». Или, я не знаю: «Какая у тебя замечательная фигура», — и тебе скажут: «Это что, харрасмент сейчас был?» Я слышал, у человека Камасутра лежала на столе, он сам ее просто читал, и коллеги сказали, что он их тем самым сбивает с пути истинного, его вышвырнули с работы. У нас крайность, но и там крайность. Не крайность ли, когда тебе могут припомнить какое-то твое действие 10−20-летней давности, не доказанное никем, и за это ты уже огребаешь. Мне кажется, это все уже прописано у Пелевина: мы идем к выживанию секса из нашей обычной жизни. Я слышал конспирологическую теорию, что это один из способов ограничения рождаемости.

НР: Что-нибудь хочется духоподъемного про отношения. Чтобы женщины прочитали и подумали: ну ладно, не совсем отмороженное будущее, так уж и быть, будем дальше жить. Будем мы находить друг в друге тепло, утешение? Будем играть свадьбы, создавать семьи?

АЦ: Свадьбы останутся, наверное. Семьи, конечно, под дикой угрозой. Если близкий человек не развивается, то он быстро тебе наскучивает, и ты быстро можешь найти ему альтернативу. Если речь, конечно, не о вселенской любви.

Я думаю, нас ждет ситуация, при которой нормально будет наличие у людей четырех-пяти браков в течение жизни. Даже не обязательно браков, просто долгих отношений. Люди с течением жизни будут очень серьезно меняться, для этого уже сейчас есть большие возможности, и, соответственно, под нового тебя тебе нужны новые люди.

НР: А что касается утешения?

АЦ: Мне кажется, некий успех нашего проекта «БеспринцЫпные чтения» говорит о том, что люди хотят вернуться в такой аналоговый мир. Чем больше будет вокруг «цифры», тем больше будет потребность в чем-то настоящем, в тепле каком-то. Личное общение будет редкостью, и именно поэтому оно будет очень цениться. Мы будем ценить дни рождения, когда собирается вся семья со всеми бабушками, будем ценить реальную тактильность, реальную природу. Реальные ощущения будут дороже, потому что, как только появятся качественные секс-роботы (а это вопрос пяти лет, я думаю), то многие подумают: да зачем мне этот весь головняк с отношениями, в которые столько нужно вкладывать? Купил робота — и все, закрыл вопрос, программу меняешь, получаешь все что хочешь. Но ты же будешь скучать по настоящему! И это станет дорого, еще дороже, я думаю. Ценность личного общения, человеческого тепла будет высока. Здесь перспективы есть, особенно у нас, как мне кажется. Много у нас недостатков как у народа, но точно есть преимущество в смысле эмоций. Иногда это имеет обратную сторону, и слишком яркой ненависти, и слишком эмоционального поиска врагов, чего-то еще. Но, тем не менее, теплые мы люди, и эмоциональные, и глубокие, и все вот эти переживания бесконечные, которые у нас происходят, — они будут цениться, как мне кажется, и далее. У них есть будущее, есть перспектива.

НР: Вот чем Россия по-настоящему начнет захватывать планету!

АЦ: Да, на этом поле мы можем выступить. Потому что, если про любовь — то это к нам.