Где находили приют старики, выжитые из дома: история русских домов престарелых
Как Иван Грозный за права состарившихся боролся
В допетровские времена каждый князь старался заложить по монастырю. Не только, чтобы Богу угодить, и не из одних представлений о христианских добродетелях. Во многом это был политический жест. Ведь во времена до собесов, больниц и специальных интернатов именно монастыри принимали доживать стариков, кормили нищих и сирот, собирали с сильных мира сего пожертвования на вдов и калек, оказавшихся без родственников и свойственников или слишком далеко от них. Основывая монастырь и жертвуя в него, князь выказывал заботу о социальных вопросах и о незащищённых слоях населения.
Можно сказать, что с приходом на Русь христианства появился более-менее организованный внедомашний уход за стариками. Чтобы он понадобился пожилым мужчине или женщине, те вовсе не должны были быть одинокими. И в девятнадцатом веке жив был ещё, хотя уже и не так распространён обычай, с которым боролась христианская церковь – выживать стариков, утративших работоспособность, из дома. В монастырь же старик мог прийти вечным послушником, монахом, или, если едва уже стоял на ногах, просто за едой и, возможно, уходом.
Русские крестьяне не были уникальны в своём отношении к старикам. Суровая жизнь вводила обычай выживания из дома во многих местах Европы. В Скандинавии очень долго старик, решивший, что уже обременяет семью, уходил зимней ночью из дома, чтобы никогда не вернуться. Оказывались в нищих старики в средневековых немецких землях – их выгоняли из дома собственные дети... Католической церкви пришлось бороться со всем тем же, что и православной.
Дома при монастырях, которые строили специально для размещения немощных к работе, назывались богадельными, от словосочетания «Бога для», то есть – ради Бога. Их работа при монастырях упоминается уже в уставе князя Владимира. Со временем при крупных монастырях появились целые городки из богаделен, но они всё чаще напоминали общежития девяностых.
На Стоглавом соборе с участием Ивана Грозного царь громил нравы в богадельнях: большинство комнат отдавались не для жизни калек или стариков, а – за деньги – всякому, кто готов платить был. И всё потому, что смотрели за ними мирские приказчики. А ещё потому, что порядка в стране нет.
Тогда же, на Стоглавом соборе, была подписана историческая бумага. В ней предписывалось пересчитать всех нуждающихся во внедомашней помощи стариков («состарившихся») и построить нужное количество раздельных, скромности ради, мужских и женских богаделен. Присматривать за ними должны были «добрые священники», а деньги из казны отныне на них не пускали – только частные пожертвования.
Пётр I, известный как Антихрист и оптимизатор
Одна из причин, по которой первого русского императора без шуток считали Антихристом, была его борьба с монастырями. Он считал монахов дармоедами, чужие труды поедающими, а мало того – распространяющими «забобоны, ереси и суеверия». Те, кто недоволен слияниями и укрупнениями больниц и школ в российской глубинке, вряд ли утешатся этим фактом, но он этого не изменится: впервые похожие укрупнения и слияния провёл Пётр, только с монастырями.
В 1723 году Пётр запретил постригать в монахи вовсе, а в пустеющие монастыри велел поселять, как в богадельню, бездомных. Приказ он всё же отменил, но зато запретил монахам смену монастырей, а также держать у себя чернила и писать что-либо без наблюдения настоятеля – лица, получившего свое место исключительно с разрешения властей, в том числе из соображений лояльности к властям и паче всего – царю. Принимать гостей монахи могли теперь тоже только по разрешению настоятеля и в его присутствии, а отлучаться в мир – не более четырёх раз в год. Монастырям предписывалось открывать школы для приготовления к духовным должностям, а неграмотным монахам – в обязательно порядке заниматься созидательным трудом.
Хотя при монастырях по-прежнему работали богадельни, а официально царь даже поощрял открытие больниц и воспитательных домов, закрытие большого количества монастырей (из-за укрупнения, слияния и прочей оптимизации) оставило без помощи и ухода огромное количество стариков, сирот и калек. Назревал социальный кризис, и Пётр попытался принять против него меры.
Он написал ряд указов, которые передавали заботы о неспособных себя содержать подданных в руки государственных структур. Дело осталось за малым – создать эти структуры, и, желательно, не в масштабах одного-единственного здания в столице. На это понадобилось ещё некоторое время, а пока старики, оказавшиеся бездомными, гурьбами бродили по дорогам, побираясь, и такими же гурьбами умирали – от заразных болезней, атаки зверей и мороза.
Покойный брат императора Петра Алексеевича царь Фёдор, безо всякого размаха, скромно, предписавший создать в Москве две шпитали (больницы с функциями богадельни) по европейским образцам и последнему слову западной медицины, пока что казался сделавшим для стариков столицы больше, чем его преемник. При нём старики приобрели новые койкоместа, а не потеряли предыдущие.
Следующий большой шаг сделала Екатерина II. В ходе своей губернской реформы 1775 года она, помимо прочего, предписала учреждение дворянских приказов общественного призрения, а также дворянскую опеку и сиротские суды в губерниях. На приказы ложился ответ за богадельни и, кроме них, организацию народных школ, госпиталей, сиротских домов, хосписов (слова такого не было, правда – они назывались домами для неизлечимо больных), домами для содержания сумасшедших и ряд других организаций. Её реформу считают продолжением петровых дел.
Вышивание, балы и богадельни
Практически весь девятнадцатый век, несмотря на то, что разного рода дома призрения должны были открываться на местах усилиями местных приказов, и несмотря на то, что открывали их на частные средства нередко купцы или дворяне, присмотр за всей системой и появлением отдельных заведений считался негласной обязанностью императриц. Вышивка, балы, воспитание детей и помощь сирым стояли в одном ряду дел для царских жён и матерей.
Хотя, например, Императорское человеколюбивое общество было создано по предписанию Александра I, фактически его развитием занималась его вдовая мать Мария Фёдоровна. Она добилась того, чтобы филиалы общества были открыты как можно быстрее в нескольких крупных городах России. Именно при ней в 1823 году открыли крупнейшую богадельню в стране, которая позже стала называться Исидоровский дом убогих.
Богадельня состояла из трёх отделений. Самое маленькое, на двадцать пять кроватей, было фактически хосписом – здесь ухаживали за доживающими больными. Лечебное отделение могло принять и содержать сорок пациентов. Наконец, основное и самое большое, на сто человек, именовалось квартирным – там предоставлялись места и уход в том числе за стариками. Чуть позже в доме убогих открыли отделения для больных эпилепсией.
Поначалу богадельня принимала пациентов и жильцов, невзирая на сословия и возраст. Достаточно было быть в бедственном положении и... конечно, чтобы была свободная койка, с чем становилось тем труднее, чем дольше богадельня работала. В какой-то момент её полностью перепрофилировали только под женщин дворянского происхождения.
Однако вслед за этой первой богадельней одна за другой в крупных городах открывались другие. И всё же даже в пределах города новые заведения не справлялись с потоком нуждающихся в помощи. Старики из деревень почти до самого двадцатого века о богадельнях и вовсе не мечтали. Чаще всего оказавшийся без дома пожилой человек пополнял собой армию странников – бродил от монастыря к монастырю, по пути прося подаяния.
Без сомнения, дома призрения и богадельни, и допетровские, и имперские были шагом вперёд по сравнению с суровой крестьянской лотереей – то ли тебя дома за печкой держать будут, то ли из дома выживут. Но условия в домах призрения часто были такие, которые по современным меркам скорее назвали бы унижающими человеческое достоинство.
На старика выделялось койкоместо, на котором в иных местах спали по двое – или вместе, или по очереди. Для личных вещей существовало пространство под кроватью, куда можно было кинуть узелок с нехитрым имуществом. Реже предоставлялась полочка на стене. У койки мог стоять табурет – вместо стола или для сиделки.
Постельное бельё нередко или не выдавалось, или менялось буквально по большим праздникам. Даже для тех стариков, что ходили в туалет прямо под себя, во многих богадельнях не подразумевалось частой смены белья – их предпочитали класть на сено, выбрасывая его по мере необходимости. Еду могли раздавать от одного до трёх раз в день, как повезёт с финансированием и местными порядками...
Старики должны были испытывать и постоянно демонстрировать свою благодарность за благодеяния по отношению к ним. Уход за пожилыми людьми не рассматривался как государственный и общественный долг – он был актом милосердия, и об этом не давали забывать. В качестве культурной программы могли быть совместные чаепития и посещения служб в церкви.
В конце девятнадцатого века волонтёрки могли читать для утешения души пожилым людям жития святых и притчи Христовы. Впрочем, девятнадцатый век заканчивался, и полным ходом страна и мир шли к гуманизации... и дегуманизации, одинаково масштабным, с одинаково широким размахом.