Почему российское общество так требовательно к матерям — и можно ли это изменить?

журналистка

Я пишу в «Новый очаг» всего лишь пятый текст, но, по-моему, издание уже пора переименовывать в «Очаг возгорания». Не то чтобы я любила набрасывать на вентилятор, просто жизнь настолько ритмично подкидывает темы для очередного пламенеющего холивара, что... не ну а как. Что-то странное и тревожное происходит с общественным сознанием россиян по отношению к материнству и детству. Только за последние дни мы выяснили, что детям опасно кричать на улице, грудных детей нельзя кормить в общественных пространствах, но к этому мы уже вроде как попривыкли. Тем не менее, останавливаться на достигнутом мы не готовы, необходимо поставить матерей с детьми на место пуще прежнего. Например, почему бы не запретить спускаться в метро с детской коляской? Илипочему бы не обязать женщин при покупке алкоголя доказать отсутствие у них беременности?

Эти удивительные инициативы, столкнувшись с негативной реакцией матерей, так и не были внедрены, но сами попытки таких нововведений будто пытаются нам что-то сказать. Например, «Благословен плод. Да разверзнет Господь!» — приветствие из антиутопии «Рассказ служанки» про то, как место женщины в обществе свелось исключительно к её репродуктивной функции.

Какие предпосылки есть среди ментальности и тенденций российского общества для возникновения всех этих ограничительных инициатив? Когда я думаю об этом, я вспоминаю недавний пост голливудской сценаристки Лилии Ким, вот цитата из него:

«Чтобы понять как целые социальные группы и даже нации становятся одержимы деструктивными идеологиями, нужно загуглить следующее:

Мне кажется, что сгущающиеся над головами матерей и малолетних детей тучи — следствие конформности: чем больше детоненавистников — тем больше детоненавистников. Здесь же можно вспомнить жутенькие эксперименты советских бихевиористов, исследовавших конформное поведение. В частности, эксперимент про пирамидки, в котором дети демонстрируют склонность соглашаться с окружающими, даже если они сами осознают, что окружающие заблуждаются.

Причина наблюдаемого нами состояния российского общественного отношения к материнству понятна — это патриархат: «так в этом лесу заведено». По-другому здесь никогда не было, и привитие гуманистических ценностей происходит по принципу «два шага вперёд — один назад». Прямо сейчас мы наблюдаем очередной откат к первоначальным настройкам. Это крайне печально, и надо бы снова начать движение вперёд. Что мы можем для этого сделать?

Лилия Ким приводит также и антикризисный лист-инструкцию:

«Программа стойкости Филиппа Зимбардо:

Многие энтузиасты гуманистической педагогики и визионеры позитивных общественных изменений любят говорить про «эффект сотой обезьяны» — феномен, который якобы предполагает автоматическое распространение инновации на всю популяцию в момент накопления некой критической массы адептов. К сожалению, в действительности так это не работает. Для того, чтобы новый образ мышление распространился на большинство, должна произойти смена поколений. Ригидное мышление старшего поколения мешает инновации стать всеобъемлющей — нужно, чтобы нововведение подхватила молодёжь (это так в случае с обезьянами и бататом, а в случае с новыми стандартами чадолюбия думаю дело не возрасте, а в открытости новому, которая просто может коррелировать с возрастом). Образно говоря, прямо сейчас Моисей водит свой народ по пустыне, чтобы родилось новое поколение, свободное от рабства устаревших представлений. И уже они, люди с новыми идеями о допустимом и нет в отношении самых уязвимых слоёв общества, смогут обрести землю обетованную, где никто не будет поражать матерей в правах и свободах.

Должно пройти какое-то время, чтобы люди забыли заветы доктора Спока, унаследовавшего свои идеи от так называемой «чёрной педагогики», о которой пишет Алис Миллер в «Воспитании, насилии и покаянии». Должно пройти какое-то время, когда взращивание детей в «стиле сближения» по Сирсам или в духе теории привязанности Боулби станет золотым стандартом. Должно пройти какое-то время, прежде чем общество пройдёт четыре стадии созревания, который описывают в своих книгах Дженей и Берри Уайнхольд: описываемая ими модель развития отношений диады (мать и дитя, партнёры или институции и их члены) предполагает постепенное прохождение стадий от симбиоза до взаимозависимости, с которой приходит зрелость. По Уайнхольдам, российское общество находится на стадии контрзависимости — в которой всем руководит импульс к разъединению. В возрастной периодизации развития детей этой стадии соответствует подростковый бунт с присущими ему эмоциональными качелями, вспышками гнева и отчаянным стремлением к близости, которая прячется где-то глубоко внутри. Наше общество похоже сейчас на ощетинившегося дикобраза или на медоеда — существо с крайне дрянным и агрессивным характером.

Нам нужно время и какое-то количество добрых усилий, чтобы мы все вместе эволюционировали до следующей стадии, на которой мы будем понимать, что мы все плывём в одной лодке, и никто не должен оказаться за бортом. Зрелость общества означала бы всеобщее понимание, что каждый его член, даже слабый, уязвимый и нестандартный, важен и достоин всего хорошего.

В следующий раз, когда вы почувствуете раздражение в сторону матерей и детей, вспомните о дикобразе. Попробуйте на этот раз поступить немного иначе. Мозг человека пластичен, привычки поддаются изменениям, и отношение к матерям и детям как к недолюдям — подлежит скорейшему изменению. Давайте, пожалуйста, приложим все усилия, чтобы стать носителями новой этики и на собственном примере демонстрировать, что лучший и единственный способ взаимодействия с теми, от кого зависит каким будет наше общество через пару десятков лет — это терпимость, тепло, поддержка и стремление помочь. Другие рано или поздно последуют вашему примеру.

Фото: Getty images Russia