«Я должна возненавидеть ее мужа... Но я не могу»

«В знаменателе любого плохого поступка лежит дефицит любви. Ну или психологический диагноз. Люди не становятся подлецами просто так». Блогер Ольга Савельева рассуждает о возможности выбора каждого человека — быть плохим или хорошим.
«Я должна возненавидеть ее мужа... Но я не могу»
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
Кадр из фильма «Анна Каренина» реж. А. Зархи, 1967 г.

Муж Анны Карениной простил ей измену, спасал ее от смерти, полюбил дочку, рожденную от другого мужчины. Ей было тошно от его идеальности. На его фоне ее собственные поступки казались особенно кощунственными и не имели оправданий.

Нет, он не был тряпкой. Он пытался ей запрещать, строил шлагбаумы ультиматумов. Но она не могла стать лучше. И сделать его хуже не могла. Она пыталась сбежать — но от себя не сбежишь. И она пошла на вокзал. И нашла поезд. Как решение...

Я — муж Анны Карениной. Приторный и правильный чиновник. Хороший человек. Такой хороший, что хочется прибить.

Занимаюсь благотворительностью, спасаю людей. Еще немного — и замироточу. На фотографиях уже заметен нимб, поданы документы на причисление меня к лику святых. Иногда я сама себе противна в этом своем смиренном благоговении. Мне хочется засунуть руки в таз с грязью и вытереть их о своё пальто. Белое. Я работаю над этим. Пока мимо.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Моя любимая история — про очень хорошего мужа, с которым решила развестись очень обычная жена. Муж успешный, красивый, высокий, статный, отличный семьянин и отец. А она от него уходит!!! Как? Куда? Ты с ума сошла??? Но она устала жить и оттенять. Хочет просто жить. И не подсвечивать чужую белизну. Она разводится. Без видимых причин. Образно говоря, «не потянула такого мужика». Слишком хорош для нее.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Он разбит. Не понимает: как так? Ведь он из тех, «кого нельзя бросить, можно потерять».

Он решает ей «отомстить». Точнее, показать, что она потеряла и заставить кусать локти. По выходным он забирает дочь, и в воскресенье должен вернуть девочку в шесть вечера. И вот — шесть вечера. На крыльце дома стоит бывшая жена с подругой. Ждет бывшего мужа с дочкой. К дому подъезжает шикарная тачка. Чистейшая, крутейшая. Из нее выходит Он. Бывший муж. Одет с иголочки, пострижен, улыбчив. В руках — букет для мамы, который они выбирали вместе с дочкой. Он открывает дверь, из машины выпархивает счастливая дочка-принцесса, с новой куклой и нарядным воздушным шаром, бежит к маме.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

И вот, с букетом и улыбкой, к жене и ее подруге направляется ОН. Он — совершенство. Подруга, не справившись с эмоциями, шепчет тот самый текст, который он бы так хотел слышать:

— Как ты могла от него уйти, он же идеальный...

И бывшая жена, обнимая дочку, кутаясь в любимую вязаную кофту, абсолютно счастливая в своей свободе, отвечает:

— Ничего. Он работает над этим...

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
Кадр из фильма «Анна Каренина» реж. А. Зархи, 1967 г.

Я к тому, что вот эта пресловутая «идеальность» — это иногда порок. На фоне кипенно белого пальто так сильно заметны чужие пятна на чужих плащах. Я это понимаю. И я бы даже хотела бы быть плохой. Хотя бы иногда. Например, по вторникам. Я не про импульсную случайную «плохоту» с ее пересоленными борщами и белым бельем, постиранным с красным носком.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Я про повсеместную внутреннюю плесень, ментальную гниль, желание причинять боль, творить подлость, ругаться матом, толкать локтями, жалить взглядом, про жажду ярости и повсеместного разрушения.

Во мне этого нет. Я даже когда злюсь, никого не хочу обидеть и ударить. Могу на эмоциях задеть пощечиной слова, и тут же раскаяться, и долго просить прощения. Мне физически не комфортно быть плохой. Если я залью в мой бензобак энергию ненависти, я никуда не уеду, заглохну на первом же светофоре.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

А просто я могу оправдать любой плохой поступок. Как правило, в знаменателе любого плохого поступка лежит дефицит любви. Ну или психологический диагноз. Люди не становятся подлецами просто так.

Подлецом быть сложно, неприятно. Это как жить на мусорке. Мириться с запахом. И уйти нельзя, потому что мусорка — внутри. Человек сам выбирает быть подлецом. Между подлецом и не подлецом — выбирает подлеца.

Зачем? Думаю, не от того, что он счастлив. Выбирают образ подлеца те, кто внутри заполнен сквозняком обид и колючей проволокой одиночества, недолюбленные, ожесточенные, не обнятые люди. Эта подлость — их защита от внешнего мира. Он их укусил. И они его. Подлецы нуждаются в помощи еще больше, чем неподлецы. Если внутри любовь, то она и выплескивается. А если нет — то выплескивается нет.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

У моей подруги Нины ребенок, сын, попал в аварию. Стал инвалидом-колясочником. Жизнь разделилась на до и после. Она посвятила себя служению болезни сына. Всю свою жизнь перестроила под него. Ушла с работы, научилась делать массаж, перепробовала все методики. А муж не смог. Назовем мужа Вова.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

— Что у нас на ужин? — спросил он из прихожей.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

— Сейчас массажист придет, я убиралась. — сказала Нина. — У меня только каша Семе. Я не прислуга. Сходи в магазин.

Муж собрался и ушел в магазин. И не вернулся. Через магазин ушел из семьи. Подлец. Слабак.

Женщины сильнее мужчин. В стрессовой ситуации это особенно очевидно.

Нина не прощает предательства. Она считает, что Бог обязательно отомстит Вове. У Бога свой реестр страшных грехов, и Нинин муж занимает в нем лидирующие позиции. Первый претендент на ад.

На днях муж попросил у Нины свидетельство о браке. Без него не дадут развод. То есть он решил не просто уйти, а официально закрепить свой уход. Нина звонит мне, рыдает, злится, просит написать пост возмездия. Мол, мужики — вы слабаки. Сволочи. Предатели. Вы бросаете нас, женщин, с болезнями и детьми-инвалидами, вы находите в пятьдесят лет новых жен, вы предаете чувства, плюете на обязательства, у вас нет совести, есть только жажда жизни. Я слышу, как плачет Нина на том конце трубки.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

— Напиши! Напиши!!! Напиши! И затегай его. Он читает тебя, пусть сгорит от стыда...

— Нин, — виновато говорю я. — Я не могу. Понимаешь, он ушел вместе со своей совестью. Ему же с ней спать. Это же наказание посильнее...

Я хотела сказать"посильнее инвалидности», но не уверена, что это уместно.

— Я правильно понимаю: ты на его стороне?

— Нина, нет, конечно. Нет. Он тысячу раз не прав. Он поступил подло. Но ты понимаешь...

Я подбирают слова. Я не знаю, как бы помягче сказать. Мне кажется, он ушел не из-за сына. Ему не хватило командной игры. Сплоченности. Семьи.

Болезнь мальчика — страшный удар. Муж контужен. Нина нашла себя в спасении, увлеклась лечением сына, выкарабкалась. А он остался там, на войне, брошенный и никому не нужный.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Нина ушла от Вовы к болезни сына, и живет с ней семьей. А он за бортом — оглушенный, опустошенный, никому не нужный. Он не может себя найти в спасении сына, там все вопросы закрыла Нина, он не может себя простить за то, как все случилось, он не знает, как это все прожить и принять. Он убегает. Куда глаза глядят. Там, над пропастью во ржи наверное есть ответы... Или на вокзал?

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

— Нин, а вот когда он придет за свидетельством... Ты можешь... Ну, не знаю... Налить ему чаю. Не ругаться. Обнять.

— Может, еще в жопу поцеловать?

Я замолкаю. Я понимаю. Нину распирает от гнева и несправедливости. Она сейчас не может поделиться теплом. Она сама — ледник. Ледник никого не может отогреть. И заросший щетиной, не понятно где живущий муж — тоже такой же, одинокий айсберг.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Айсберг ходил гулять с сыном, и натыкался на чужие взгляды, и цепенел от холода, и леденел от жалости, и покрывался коркой равнодушия. Он пришел домой. Что на ужин? Ну скажи: макароны. Макароны — это забота. Это щепотка тепла. А макарон нет. Есть массажист. Болезнь сына дома, и ему, мужу, нет места. Мне кажется, все так. Я не могу возненавидеть его за компанию с Ниной. У меня не получается. Я наращиваю в себе мощь его подлости. Ушел, сволочь. Бросил. Дрянь. Немужик. Но внутри меня пусто. Не отзывается. Нет энергии в моем гневе. Потому что нет гнева. Есть желание сварить ему макароны. Сказать: на поешь. Будут силы. Соберись. Сходи еще раз погулять. Ты привыкнешь. Примешь.

— Я не могу, Нина, — говорю я. Это я про пост.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

— Спасибо, подруга, — говорит Нина. — Ты настоящий друг.

Она строит между нами баррикады ерничества, манипулирует дружбой.

— Вот когда у тебя с Катей все случилось, я тебя поддержала.

Это правда. Нина поддержала. Искала врачей. Предлагала денег. Я не знала, что это платная услуга. Я теперь должна взамен возненавидеть ее мужа.

Нине плохо. Ей нужно время. Она один в поле воин. Сражается с болезнью. Борется за сына. Она все — на алтарь. Это так правильно. Это так праведно. Нина — идеальная ...

— Нина. Прости меня. Я не буду писать плохо про Вову. Я тебя люблю.

— Да пошла ты, — говорит Нина и бросает трубку.

Ну слава Богу. На моём белом пальто огромная клякса. Я ужасная подруга. Я пишу этот пост. На заднем фоне играет музыка.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

«Разведи огонь, если точно выбираешь меня, разведи огонь — и посреди ненастного дня, скажи мне: я приду, я тебя не подведу...»

Мне кажется, это Вселенная что-то хочет сказать Вове.

Если вдруг Вова и правда меня читает.

Источник: Ольга Савельева/ Фейсбук (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации)