«Было страшно, больно и стыдно». Корреспондентка, работавшая на пожаре в Кемерово, рассказала, что чувствует в эти дни

Дарья Кельн работает в интернет-издании «Газета Кемерово». С первых часов она находилась рядом с торговым центром «Зимняя вишня», поддерживая родственников пострадавших и стараясь выполнять свою работу. «Было, тяжело, страшно и стыдно», — говорит она.
«Было страшно, больно и стыдно». Корреспондентка, работавшая на пожаре в Кемерово, рассказала, что чувствует в эти дни
Не занимайтесь самолечением! В наших статьях мы собираем последние научные данные и мнения авторитетных экспертов в области здоровья. Но помните: поставить диагноз и назначить лечение может только врач.
AP/TASS
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Дарья Кельн, журналист

С Дашей мы поговорили по телефону на четвертый день трагедии. Я хотела написать «после», но для всех, кто потерял в огне близких, кто пострадал сам, кто просто находился рядом, трагедия продолжается. «Вчера, когда я пришла домой, мама сказала: у тебя лицо изменилось. Это правда, такие вещи не проходят бесследно, они тебя меняют навсегда, — говорит Даша тихим, спокойным голосом. — Такого горя, такого количества горюющих людей рядом не видела никогда». Услышав, как я пытаюсь справиться с эмоциями, добавляет: «А я плакать не могу. Три дня комок какой-то стоит, а плакать — не могу».

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

МЫ НЕ ПРЕДПОЛАГАЛИ, ЧТО ЭТО БУДЕТ ТРАГЕДИЯ

Я узнала о случившемся из новостного чата нашей редакции, от коллег. Уже в первые минуты после начала эвакуации туда приехал наш фотограф. Он живет недалеко, и с первых минут находился там, снимал происходящее. Там же находился наш новостной редактор. Я приехала им помогать, потому что когда такое происходит, нужно всем объединяться и работать вместе. Я была на месте около 17 часов. Пожар, по официальным данным, начался в 16.00.

Мы не предполагали, что это будет такая страшная трагедия. Когда я поехала, я видела снимки с большим количеством раздетых людей на улице. Мы очень надеялись, что всех вывели, эвакуировали, и мы здесь будем наблюдать горящее здание, пожарных, которые борются с огнем, и разговаривать с теми, кто видел, как все началось. Когда я ехала, я не знала, что внутри остаются люди. Но еще в дороге я увидела видео из инстаграма (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации), где из окна прыгает человек, и стало понятно, что все очень страшно, все очень серьезно.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Я приехала, когда все уже было оцеплено, дорога перекрыта. Мы с таксистом проехали дворами, я вышла, нашла коллег, и мы решили пробираться за оцепление. Увидели нашего мэра (Илья Середюк — прим. Ред.), который за оцеплением уже находился, быстро его догнали, пристроились и дальше шли просто за ним, он не стал препятствовать. Мэр находился там достаточно давно, и было видно, что он примчался, в чем был, потому что потом ходил переодеваться. Он сразу нам дал комментарии о том, сколько людей было эвакуировано, что работают пожарные расчеты, что там могут еще оставаться люди и точное их количество неизвестно, что не все помещения еще удалось пройти.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Мы разделились. Заместитель главного редактора Дмитрий Кирюшин отправился в штаб, в то место, где были все журналисты и куда стекалась вся официальная информация. Я пошла на другую сторону. Там, напротив торгового центра небольшая дорожка, ведущая во двор. И через нее сразу на обочине стояли люди. Они плакали. Их было много, порядка тридцати человек. Это были родственники тех, кто остался в торговом центре. Большинство из них были родителями детей — от двух до 12 лет, и большинство из этих детей остались в кинозалах. Родители ждали информации, они не знали на тот момент, увезли ли кого-то из детей в больницу, эвакуировали ли их или они все еще находятся в торговом центре.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Мы туда подошли и... Людям, которые находились в состоянии такого шока, я не могла задавать вопросы.

ТАМ ЛЮДИ СТОЯТ, У ЛЮДЕЙ ГОРЕ

Там была девушка Екатерина, которая из Рудничного района специально приехала к торговому центру на автомобиле, чтобы отвозить раздетых людей домой, но она опоздала. Клич был в социальных сетях брошен: помогите, люди вышли без одежды, развезите их, и многие приехали сразу же и доставили всех людей по домам. Кроме тех, чьих детей найти не могли. Екатерина стояла и не знала, куда приложить свои силы, и мы с ней объединились и пошли за чаем. В киоске, где мы его покупали, продавщица нам бесплатно дала целую сумку с пирогами, чтобы мы тоже раздали. И очереди сказала: «Пока я этот чай не налью, я никого обслуживать не буду, там люди стоят, у людей горе». Мы этот чай раздали, и, пока раздавали, завязался уже какой-то разговор.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Я узнала, что одна из женщин приехала из поселка Трещевский, всего их приехало четверо родителей, учительница и шесть детей, и шесть этих девочек остаются в «Зимней вишне». Она говорила: «Очень страшно, там же невозможно дышать, наверняка они не выжили». У нее постоянно были слезы, ей было очень тяжело.

Еще я познакомилась с женщиной, которая искала мужа и сына. До последнего она надеялась, что их удастся найти. Мы простояли рядом с ней с пяти до восьми вечера, я решила никуда не уходить. Рядом был теплый автобус, в котором люди могли находиться, но все предпочитали стоять на улице, чтобы быстрее услышать, узнать. В автобусе работал психолог МЧС, он периодически с кем-то общался, выходил, предлагал помощь. С первых часов родственникам оказывалась психологическая поддержка. Сюда же к автобусу приезжало огромное количество волонтеров — с чаем, с водой, с пледами. Они узнали, что люди стоят на улице и откликнулись, захотели помочь. За 60 километров из деревни приехала женщина с молоком и раздавала его.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Так же работали специалисты, которые обзванивали больницы и периодически оглашали списки найденных там людей. Все надеялись, что их дети находятся в больнице, и каждый жадно ловил эти слова, и были счастливцы, которые услышали фамилии своих родных, но их было немного. Большинство не дождалось.

Около восьми вечера нас попросили всех пройти в штаб, который был организован в школе №7. Она находится буквально в двух шагах от центра «Зимняя вишня». Мы пошли все туда колонной, родственников было уже довольно много, порядка пятидесяти человек, кто-то подъезжал постоянно, некоторые сначала и не знали, что их близкий человек пошел в кино. Мы пошли в эту школу дворами, и получилось так, что шли вдоль той стены, где особенно интенсивный был огонь, и родители останавливались, замирали, видя, как полыхает это здание, как идет дым из окон, как пожарные пытаются с внешней стороны тушить, как они кричат друг другу «уходи, уходи, упадет сейчас, убьешься»... Пожарные работали круглые сутки, приходили посменно в штаб на короткие перерывы, поесть, попить воды и уходили опять работать.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Нас привели в штаб, мы расположились в спортивном зале, там были уже оборудованы столы, стулья, лавки, потом интернет-компания Good Line привезла нам зарядные устройства. Было организовано горячее питание, медикаменты, ближе к ночи приехало много психологов. Из штаба я уехала в одиннадцать вечера, когда к моей знакомой женщине, которая ждала информации о муже и сыне, приехала тетя. И когда она уже была не одна, я решила поехать домой.

На второй день утром я поговорила с очевидцем, с женщиной, которая вышла из здания вместе со своими детьми и спаслась. Сдала материал в «Газету» и поехала к торговому центру. Когда мы с коллегами туда приехали, родственники были настолько подавлены...

Этот день мы в основном посвятили работе со специалистами МЧС, которые с нами постоянно общались, были брифинги, и с администрацией, с мэром. Все с нами общались. В свободные минуты мы ходили к мемориалу, куда люди принесли цветы, игрушки. Это было огромное количество горожан, все воспринимали горе как свое. В ночь с 26 на 27 марта вообще вся улица была занята людьми, вплоть до трамвайных путей, все шли и шли к этому мемориалу и поток не иссякал, все очень остро переживают эту беду в нашем городе.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Вечером 26-го около 17 часов у представителей власти и родственников уже состоялся разговор, где родственники сказали очень много. Они уже хотели говорить, они были накалены, им хотелось делиться тем, что они чувствуют. И я, и большинство коллег в такой ситуации долго не могли начать задавать вопросы. Мы старались родственников вообще не тревожить. Да, это наша работа, но очень тяжело было всем. Но когда находишься долго рядом и видно, что человеку нужно поговорить, и ему нужно, чтобы ты это услышал, ты, конечно, говоришь. И потом, изменив имя, какие-то данные другие, ты можешь рассказать об этом.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

ГОРОД ОКАЗАЛСЯ НЕ ГОТОВ

Конечно, город оказался не готов к тому, что случилось, люди оказались не готовы к масштабу трагедии, и невозможно было быть к такому готовым.

Со страшными ошибками разбираются следователи: как был устроен торговый центр, почему система оповещения не работала, и сигнализация была отключена (как выяснилось, намеренно, потому что 19 марта она, цитирую, «орала четыре часа и после этого приняли решение ее отключить»). Почему порошковое тушение, водное тушение не сработало. Почему эвакуационные выходы, которые должны были автоматически открыться в случае пожара, не открылись — и из пяти закрытых выходов только один люди сумели выломать сами. Это же ни в какие ворота, это очень страшно.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

И не было эвакуации организовано сотрудниками.

Были герои, сотрудники магазинов, которые выводили людей, был фотограф Евгений, который тридцать детей спас, я с ним разговаривала, он со своим товарищем вывел детей из этой игровой зоны, где пожар был. Было много героев, учительница Татьяна Дарсалия, про которую сейчас все говорят, выводила детей, вытолкнула дочь из здания и погибла сама. Пропуская детей вперед себя, она задохнулась дымом. Много простых людей, которые хотели помогать. И при этом были сотрудники центра, которые вышли первыми. И не приложили никаких усилий, чтобы людей спасти.

Ещё какая беда была: не все приняли пожар всерьез. Вначале, когда бежали люди и говорили «пожар, пожар», многим, как и нам, когда мы туда ехали, казалось, что не все так страшно, что еще они успеют спуститься, собрать вещи, а в это время счет шел на секунды, огонь распространялся мгновенно. Первый пожарный расчет приехал через три минуты, но никто не ожидал, что все окажется так.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

МНОГО ГНЕВА

Почему казалось, что вокруг пожара так много вранья властей? Что от нас что-то скрывают, уменьшают количество жертв? К сожалению, в ситуации острого горя люди склонны испытывать гнев и верить в самое страшное. Ведь это беспрецедентная трагедия, такого не было никогда. У нас в области были аварии в шахтах, но когда шахтеры идут под землю, каждый из них, взрослый человек, знает, что он рискует жизнью. А здесь дети, и это намного страшнее.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Уже доказано, что была провокация украинского пранкера, который звонил в морги и сообщал о сотнях погибших. Из штаба мы говорили своим знакомым, что это не правда, просили их, чтобы они не тиражировали эту информацию про триста тел, не травили жертв трагедии. Потому что когда пишут, что тела прячут, люди сразу начинают думать, что они своих детей вообще не найдут, у них паника, они же тоже в интернете сидят. И вот когда я лично просила не распространять эту информацию, мне говорили, что я продажный журналист и что мы все врем. Но это не так, мы же действительно видели количество людей, которые ищут своих родственников, там просто не было трехсот родителей, плачущих в штабе, это неправда, так не бывает, что человек пропал и никто его не ищет.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

27 марта у всех родственников взяли образцы слюны и крови, будет экспертиза ДНК. Но там были очень высокие температуры. Более семисот градусов. Поэтому да, есть опасность, что кого-то могут не опознать, просто потому что останки очень повреждены. Но информация с самого начала предоставлялась корректная, никто ничего не скрывал.

И все равно люди не верили.

На площади, во время стихийного митинга была выбрана группа из пяти человек — две женщины, трое мужчин. Нескольких из этих пяти я знаю лично, это честные, порядочные люди. Они сели в машину, поехали в морг считать тела. Вы представляете, как было им страшно смотреть на тела, сверять списки, чтобы убедиться, что никто никого не прячет. Они после этого приехали на площадь, вышли к толпе, сказали, что вас не обманывают, списки совпадают с количеством тел, все проверено. Знаете, что им ответили? Что они врут и жертв все равно больше. Это отвратительно, мерзко было слушать.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

И все же мне хочется думать, что большинство действовали так не со зла, а от горя. От горя им хотелось искать виноватых, не верить, а кликушествовать. Не потому что они хотели получить от этого какую-то выгоду, а потому что они так переживают.

У нас же все слушали рации, никто не мог спать, весь город, не только те, кто потерял близких или кому это нужно было по работе — абсолютно все. Все хотели знать, что там происходит, каждый воспринял эту трагедию как свою, и конечно все растерялись и друг друга накрутили. Чиновники тоже — не были готовы к такому масштабу, и поэтому они допускали ошибки, за которые становилось стыдно. Но, по крайней мере, мэр в первые же минуты вышел к митингущим — без охраны, к разъяренной толпе, честно пытался объяснить свою точку зрения, но просто его никто не слушал. Всем было очень тяжело. Он же по моргам с людьми поехал, с родителями в первую же ночь разговаривал.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

И неправда, что на площади были какие-то посторонние люди, которых откуда-то привезли. Там были родственники и горожане, которые реально сопереживали трагедии. Родственников было немного, потому что большинство из них оставались в штабе и ждали информацию и опознания. Но несколько человек смогли прийти. И среди них был, например, Игорь Востриков, который потерял в пожаре всю семью, жену, младшую сестру и трех детей. Я лично говорила с людьми в толпе, они были знакомыми, друзьями, людьми, которые просто очень сильно сопереживали, поэтому пришли поддержать. Было много пожилых людей, людей среднего возраста, никакой «накачанной молодежи», как говорили, не было.

Безусловно были провокаторы, подвыпившие, которые стояли и кричали про триста жертв. Я не могу сказать, что это были за люди, город большой, местных не совсем адекватных хватает везде. Были и те, кто рвался к микрофону поговорить про ЖКХ, про отставку администрации, но так бывает всегда. Большинство пришло поддержать, на митинг памяти, в какой-то момент людей было больше тысячи. И вычеркивать их и говорить, что их не существует, это несправедливо и по отношению к погибшим, и по отношению к тем, кто по ним скорбит.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

МЫ ВСЕ СЧИТАЕМ СЕБЯ ВИНОВАТЫМИ

Вчера был суд по мере пресечения задержанным. Мои коллеги были там, я смотрела трансляцию. Поняла, что не смогу пойти, на четвертый день кончились ресурсы.

Я переживаю за тех, кто потерял родных. В первый день мы все верили, что кого-то найдут живым. Верили, что кто-то окажется в больнице, что они, может быть, без сознания, что их эвакуировали. Во второй день начали находить погибших, начались опознания, и выяснилось, что та женщина, с которой я познакомилась, потеряла своего сына и своего мужа, самых главных и близких людей в своей жизни. Мне очень за нее больно и страшно. Я переживаю и за всех остальных, у кого погибли родные. Я столько часов с ними провела, столько с ними говорила, и мне было неловко, что я журналист, что нахожусь рядом и вроде как мешаю им. Было стыдно и страшно. Все, кто спасал людей на этом пожаре, все говорили: я жалею, что не вывел больше, жалею, что не смог еще раз подняться. И все, кто находился рядом, испытывают сейчас огромное чувство вины. Мы все считаем себя виноватыми, потому что мы не спасли. Все время думаем: почему все так, а не иначе.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

У нас, конечно, много психологов. Кроме психологов от МЧС и института имени Сербского, которые помогают родственникам, есть психологи и юристы от «Опоры России». Они создали штаб на месте и туда приходили те, кто готов бесплатно консультировать людей, имеющих опосредованное отношение к трагедии. Журналистов, свидетелей, вообще всех, кто тяжело переживает случившееся.

Со мной тоже психолог пообщалась во второй день, когда я почувствовала, что мне очень тяжело. Ко мне подошла одна из девушек, сказала: хотите, я вам помогу, вы как-то выглядите не очень. Дала мне нашатырь, поговорила со мной, мне стало немножко легче. Там вообще все были неравнодушные, и журналистам оказывали большую поддержку. Волонтеры из Кемеровского медицинского института собрали деньги, купили продукты, привезли и кормили нас. Да, в штабе было организовано питание, безусловно, но нас там было много — и журналистам был неловко брать это горячее питание. А тут печенье, чай, мы же там сутками находились, и это поддерживало. Эти волонтеры так заботились о нас, спрашивали, сколько сахара класть, сами размешивали, разносили... Совсем молодые девчонки, второй курс, мы им очень благодарны.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Я высоко оцениваю работу коллег, которые вместе со мной работали на пожаре. Вообще мы все действовали слаженно, старались друг другу помогать, обменивались контактами, давали советы друг другу. Я не видела случаев, когда кто-то вел себя грубо, неэтично или наживался как-то горе информационно. Все вели себя достойно.

Мы не были ни в морге, ни на выносе тел. Сразу для себя все определили, что это будет некорректно. И даже если бы нас позвали, и мы бы там побывали — нет, я бы об этом не писала. Мы старались границ не переходить.

Когда для нас закончится эта история — не знаю. Может, когда завершится расследование и все виновные будут наказаны. Но и тогда будет сложно поставить точку. Сейчас у торгового центра стоят фотографии погибших, лежат цветы, все время есть кто-то рядом, как и в Новосибирске, и в Омске, и во всей стране. Поток не заканчивается, это очень поддерживает.

Спасибо вам большое, что выслушали. Это было очень важно для меня.

Записала Наталья Родикова