Нечужие люди
В этой истории два главных героя — Екатерина Козында и Владимир Переверзин. В трудный момент он помог ей — дал взаймы, не надеясь скорее всего на то, что деньги ему вернут. Потом девушка потеряла из виду своего кредитора. Спустя несколько лет выяснилось, что Владимир оказался в беде. Тогда эта молодая женщина протянула ему руку помощи. Рассказывает Екатерина Козында.
Жизнь взаймы
«Я позвонила Владимиру, с которым была едва знакома, в отчаянный момент жизни… Мы с сестрой приехали в Москву из Липецкой области, я в 1996-м, на следующий год — Лена. Снимали квартиру, ее аренда обходилась в 50 долларов в месяц, а моя зарплата, которую я получала в салоне по продаже чешских кухонь, была 200 долларов. Я пыталась устроиться официанткой в разные кафе и рестораны, но без московской прописки меня брать не хотели. Мы задолжали хозяйке квартиры — доброй и очень милой женщине — 500 долларов. И каждый раз, когда я пыталась ей отдать деньги, она осторожно интересовалась: «Катя, а у вас точно есть еще деньги, вам не придется голодать?» Она по каким-то приметам и признакам понимала, что нам действительно не на что будет жить следующий месяц. Всякий раз она возвращала мне деньги, и это повторялось на протяжении нескольких месяцев…
Знакомство
Оно произошло больше 10 лет назад. Тогда Владимир Переверзин, молодой, успешный и красивый, приехал на Land Rover в наш салон заказывать кухню. В тот момент я подумала, что, видимо, именно так должен выглядеть настоящий современный принц.
История нашей дружбы во многом — счастливое стечение обстоятельств. Когда Владимир пришел к нам делать заказ кухни, я не была занята другими клиентами, поэтому именно я показала ему наш стенд — разные варианты фасадов, цветовых решений. Был один вариант кухни, который нам с сестрой, которая также работала в одном из салонов нашей сети, очень нравился, поэтому я нахваливала его всем клиентам совершенно искренне. Владимир выбрал именного его, в цвете «серый металлик». А потом заказал замер кухни, проект и просчет ее стоимости с выездом на место. В тот период эта услуга стоила 50 долларов и ею мало пользовались. На моей памяти (а я проработала в салоне больше двух лет) ее только несколько клиентов заказывали. К слову, я выезжала как дизайнер на замеры только дважды.
В назначенный день мы с замерщиком приехали в новостройку. Володина квартира была на «уровне бетона», голые стены, пол. Я нарисовала проект, коллега измерил все расстояния, мы рассчитали стоимость кухни и распечатали картинку — как она будет выглядеть. Через 40 дней мебель смонтировали, а кухонное оборудование установили. Когда кухня была готова, Владимир пригласил меня на чашечку кофе — в знак благодарности. Вначале я немного сомневалась, стоит ли принимать это приглашение. Но он производил положительное впечатление, и я согласилась. Мы встретились, немного поговорили, выпили кофе. Он рассказал, что живет и работает на Кипре. Я поняла, что он весьма богатый человек. С тех пор мы не виделись почти год. К тому моменту, как я, набравшись смелости, позвонила ему, наша с Леной финансовая ситуация была ужасающей.
«Он отдавал мне деньги, не рассчитывая на возврат»Телефонный звонок
Прежде чем приступить к активным действиям по спасению нашей финансовой ситуации, я составила список тех людей, у кого я могла попросить в долг 500 долларов. Переверзин был в нем первым. Не уверена, что стала бы звонить другим, если бы он отказался нам помочь.
Надо сказать, что с ним мы виделись всего 5 раз. Сначала он заказал кухню, потом мы выезжали на замеры, затем он пришел в салон для того, чтобы внести аванс, в следующий раз — оставшуюся сумму. И приглашение на чашечку кофе. Все.
До сих пор я не могу объяснить ни сестре, ни себе, как я смогла позвонить малознакомому человеку и попросить у него в долг большую сумму денег. Но другого выхода в тот момент не было. В Москве у нас не было родственников.
Главное, что у меня даже мысли не появилось, что он может что-то потребовать взамен. Я знала, что он женат, я же снимала копии с его паспорта, оформляя договор на покупку кухни. А тема взаимоотношений с женатыми мужчинами для меня всегда была закрыта. Я бессознательно была уверена, что и он не мог обидеть свою жену таким образом.
И потом, мы — люди из разных миров. Я тогда — в чем-то наивная, провинциальная девочка, он — успешный человек, москвич. Но я все-таки позвонила ему и попросила взаймы. Он меня выслушал и задал только один вопрос: «Вы понимаете, что это большие деньги?» — «Да». Когда речь зашла о том, где мы встретимся, он сказал, что спустится ко мне в метро, чтобы я не выходила в город и не тратила деньги на проездной билет.
В назначенный день мы встретились, он передал мне деньги. Думаю, что он, скорее всего, отдавал их мне насовсем, не веря, что когда-нибудь я верну ему долг.
Долг чести
Действительно, сразу вернуть его Володе Переверзину я не могла. Возможность безболезненно расстаться с такой суммой появилась у меня только через два года. Я пыталась ему дозвониться по тому мобильному телефону, который у меня был, но номер был заблокирован. Тогда я решила разыскать его адрес в салоне кухонь, где я до этого работала. Но этой сети магазинов в Москве уже не существовало.
В тот период я работала стюардессой в частной авиакомпании «Аэрорент», чьими услугами пользовались также российские олигархи. В какой- то момент меня стали ставить на борты, которые летали на Кипр, командировка за командировкой. У меня даже была мысль, а вдруг он тоже пользуется самолетами нашей авиакомпании? И каждый рейс я вставала в салоне самолета, чтобы встретить пассажиров, и внимательно вглядывалась в их лица. Но напрасно.
Онлайн — поиски
Когда появилась сеть «Одноклассники», я решила поискать близких друзей, чуть позже напечатала в строчке «Поиск» и имя моего кредитора. Но поиск не дал даже однофамильцев Владимира Переверзина. Потом я подумала, что «Одноклассники» — не его история, в этот момент как раз появился Facebook. Но и там не нашлось ни одного человека с такой фамилией.
«То, что я узнала, меня ошеломило»
Информация появилась оттуда, откуда мы не ждали. Я была подписана на обновления сайта Михаила Ходорковского, меня и сестру Лену очень интересовало и интересует дело «ЮКОСа». И вот однажды мне на почту пришла очередная рассылка с посвященного ему сайта. Пошла по ссылке, попала на информационный портал, а там был опубликован небольшой текст о том, что в Москву доставили некого Владимира Переверзина, одного из директоров кипрских компаний, которые сотрудничали с «ЮКОСом» — на очередное слушание по делу Ходорковского. Была там и небольшая фотография. Но на Владимира Переверзина, каким я его знала, человек на фото был не очень похож. Тогда я стала искать информацию об этом человеке и сравнивать его фотографии разных лет. Так и выяснила, что тот Переверзин, который дал мне взаймы 500 долларов, и этот, которого привезли на слушания по делу Михаила Ходорковского, — один и тот же человек. Эта информация меня ошеломила.
Письма на зону
Так я узнала, что человек, который помог мне и Лене в трудный момент, сидит в тюрьме. Решила написать ему письмо, как связаться с ним по‑ другому я не знала. Текст сочиняла почти месяц, писала и снова переписывала. В общей сложности раз 20, наверное. Я не знала, с чего начать письмо. Наверняка, думала я, Владимир помнит, что дал мне в долг 500 долларов. А если нет? Надо ему об этом напомнить. Что писать дальше? Я рассказала о том, кем работаю, чем занимаюсь, что меня интересует. О своей семье — муже и сыне. В конце приписала послесловие. Потом подумала немного и написала еще одно.
Я начала сочинять письмо в октябре и только в конце декабря, посчитав, что оно выглядит так, как мне хотелось бы, отправила его в колонию, в которой содержался заключенный Владимир Переверзин. Почтовый адрес нашла на одном из поисковых ресурсов. Кроме того, я предусмотрительно отксерокопировала текст своего письма. Думала, что, если не дождусь ответа, буду отправлять его на адрес колонии каждый месяц, пока не получу подтверждение, что он получил мою весточку.
В графе «Обратный адрес» я оставила координаты старшей сестры в Одинцове (в тот момент я также была там прописана). Поэтому время от времени я звонила сестре и просила ее заглянуть в наш почтовый ящик — не пришел ли ответ.
Спустя какое-то время мне на Facebook пришло сообщение: «Здравствуйте, я друг Володи Переверзина, он получил ваше письмо и написал ответ. Ждите его через две недели». Я была рада! Ответ действительно пришел в оговоренные сроки. Он был по‑мужски немногословным.
Когда мы снова встретились и обсудили нашу переписку, Володя сказал: «Ты не представляешь, что ты для меня тогда сделала». — «Я бы многое отдала, чтобы посмотреть на твое лицо, когда ты получил мое первое письмо». — «Поверь, ты была бы удовлетворена».
Так завязалась наша переписка, которая длилась полтора года. Я писала Владимиру очень-очень длинные эмоциональные письма, он мне — короткие.Жизнь на свободе
Жизнь на свободе
Через три дня после того, как я получила от Володи очередное письмо, это было в феврале прошлого года, я увидела в Сети новость о том, что «сегодня в 6 утра Владимир Переверзин освобожден из-под стражи». Я перечитала его письма. В них он писал, что «мне осталось сидеть год и три месяца». Выяснилось, что его освободили раньше — вышла поправка к закону, по которому его осудили. Позже он рассказывал, что не ожидал, что его выпустят раньше…
Я написала его другу сообщение в Facebook и оставила свой телефон. Дня через три Владимир перезвонил. Я поздравила его с освобождением и пригласила в наше кафе, которое мы с сестрой готовили к открытию. Он обещал прийти. И пришел одним из первых. У нас еще не все было готово к официальному открытию, Володя помог нам расставить мебель.
С тех пор мы дружим и всегда очень рады видеть его в нашем кафе «Бобры и утки» — он заходит к нам регулярно. Мы учредили общество Почетных бобров и приняли в него Володю Переверзина.
Мы с сестрой хотели отдать ему долг, те самые 500 долларов. Но он деньги не взял.
Владимир Переверзин: «Письмо Кати меня потрясло…»
«Когда я его получил, у меня был сложный момент — меня перевели из зоны строгого режима на общий режим. И тут же начались провокации со стороны администрации. Меня безосновательно обвиняли в нарушении режима. А это значит, что выйти по УДО (условно — досрочное освобождение) я не смог бы. Я тогда думал, что больше на свободу никогда не выйду.
А тут это удивительное письмо от замечательной девушки, которой я, правда, не помнил. Не помнил я и об этом долге. Хотя ко мне нечасто обращались с просьбами о помощи. Но, если я мог кому-то помочь, всегда это делал. Удивительно то, что Катино письмо меня нашло. Оно долго путешествовало за мной — меня в этот период переводили из одной колонии в другую. К тому моменту я сидел шесть с половиной лет. Мне писали другие люди, меня поддерживали близкие. Ведь наше дело было специфическим. Но ее письмо меня потрясло.
В тюрьме, на зоне, ты начинаешь воспринимать все более выпукло, ярко, как будто рассматриваешь происходящее через увеличительное стекло. Сила переживаемых эмоций, будь то боль или радость, умножается многократно. Поэтому я был под сильным впечатлением от того, что Катя меня нашла и мне написала… Я храню все ее письма и иногда перечитываю».