Алина Фаркаш о том, почему мы стараемся увидеть запретное там, где его нет

Скандал, произошедший осенью вокруг выставки Джока Стерджеса и ее последующее закрытие породили множество сетевых дискуссий о том, что можно считать искусством, а что — порнографией. Алина Фаркаш расскажет, почему мы стремимся видеть запретное там, где его нет.
Алина Фаркаш о том, почему мы стараемся увидеть запретное там, где его нет
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Особенно меня шокировала мысль о том, что раньше же было все нельзя! Раньше нравы были гораздо скромнее и суровей, и тут — попы! В кино! Голые! Сейчас такую сцену я могу представить разве что в картине скандального и много где запрещенного Ларса фон Триера. А вовсе не в детском фильме про пионеров.

Мне тогда не приходило в голову, что запрет на голую детскую попу порожден мозгом не скромным, а наоборот — чересчур развращенным.

Как мозг современного мне взрослого. Борьба с педофилией сейчас достигла таких размеров, что каждый взрослый практически убежден: дети — это крайне эротично! Каждый хотел бы с ними секса. Просто приличные люди сдерживаются.

Я такое видела в одной строгой религиозной общине, где с трех лет девочка считается девушкой и должна придерживаться норм скромности: не танцевать и не петь перед мальчиками старше трех лет и мужчинами, носить длинные юбки и закрывать локти. Я видела девочку трех с половиной лет, которая с истерикой выгоняла из комнаты моего пятилетнего сына — потому что хотела потанцевать и боялась, что тот увидит. И это будет «нескромно». И вижу свою трехлетнюю дочь, которая бегает вообще без одежды везде, где только можно, залезает к людям на руки, хохочет, болтает — в абсолютном неведении и невинности. И не рассматривает себя объектом желания, а свое тело — предметом для мужского интереса.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Кстати, несколько лет назад я пыталась читать сыну книгу, я ее обожала в детстве — «Приключения Карика и Вали». Там брат с сестрой оказались в доме профессора, выпили у него какой-то эликсир, уменьшились и попали на газон в мир гигантских растений и насекомых. Отличные научно-познавательные приключения.

Читать я ее не смогла — на первой главе я столько раз захлебывалась от смеха, что сын перестал слушать. Итак, слушайте, как там все было: дети примерно четырех и шести лет в одних трусиках гуляли одни во дворе и пропали. Мама с соседом ищут их с помощью собаки. Та берет след и приводит их к квартире старенького профессора. Собака берет след и показывает, что дети в доме. Старик утверждает, что не видел детей. Тогда собака вытаскивает из-за дивана тапочки и трусики брата с сестрой. Все глубоко удивлены! Собирается толпа соседей и каждый из них высказывает идеи одна фантастичнее другой — где пропавшие девочка с мальчиком. И как их трусы оказались за диваном у профессора?!

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

В общем, мой современный мозг не справился с этой ситуацией. Все в моем сознании говорило, что тут есть только одно объяснение: я думаю, оно и вам тоже пришло в голову. Но в мои десять я и не думала о таком. Дума эта — единственно очевидная в современных реалиях версия — не приходила в голову и автору романа в 1937-м году.

Интерпретация событий бывает важнее самих событий. Кажется, что какие-то базовые представления о добре и зле, о правильном и нет — должны быть неизменны. Но они меняются в ту или иную сторону за какие-то пятьдесят лет! От страны к стране: я как-то была в Арабских Эмиратах и долго искренне думала, что попала на какой-то гигантский слет местных гомосексуалистов. Еще удивлялась открытости местных нравов. Что еще я могла думать, когда парни на улицах ходили за ручку и под ручку друг с другом, смачно целовались при встрече, держались за руки, сидя за чашкой кофе в кафе, и вообще прижимались друг к другу гораздо больше и нежнее, чем многие российский влюбленные.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

По факту выяснилось, что нет — тут просто так принято. Закрытость в отношениях с женщинами молодые арабы компенсируют нежными дружескими связями — в хорошем смысле. А не в том, что вы подумали.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Кстати, примерно в том же меня заподозрила моя соседка-японка, когда я училась в летней школе в Англии. Я привела в нашу комнату итальянскую подружку, и мы стали вместе готовиться к вечерней дискотеке. Мы помогали друг другу краситься, укладывали волосы, мерили одежду друг друга, хихикали, толкались, обнимались, прыгали от радости, болтали взахлеб и — держась за руки — отправились на танцы. На следующий день моя соседка поздравила меня с тем, что я «встретила свою большую любовь, она очень красивая девушка, я понимаю, почему ты влюбилась!»

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Все дело в кодах. В интерпретациях. В вашем внутреннем опыте. В ваших внутренних травмах. Человек, переживший сексуальное насилие в детстве — видит его практически везде. Человек, заряженный разговорами и историями про педофилов — тоже видит их везде.

У меня есть одно счастливое детское воспоминание, которое сейчас мне неловко уже рассказывать. Потому что я подозреваю, что люди увидят в этой истории нехорошее. Подозрительное.

Итак, у моих родителей был друг. Дядя Олег. Он был огромный, рыжий и толстый. У него был сын Саша моего возраста. И мы с Сашей наперебой умоляли того поколдовать. Дядя Олег садился, делал напряженное лицо и вздыхал: колдовалка сломалась! Колдовалку надо было срочно чинить поцелуями и чесанием его спины. Мы, трех-четырехлетние, наперегонки чесали спину дяде Олегу, толкаясь, старательно и слюняво целовали ему щеки — и колдовалка волшебным образом чинилась! И наколдовывала внезапно жвачки (мне всегда классную клубничную или апельсиновую, а Саше — похуже, кофейную), конфеты, редкие, привезенные из-за границы ластики и прочие восхитительные сокровища. Дядя Олег ни капли не был педофилом, как бы много он с нами не играл и не возился, как бы старательно, до визга, не подкидывал нас к потолку, — у меня ни разу не возникло ни малейшего странного или неприятного ощущения. Он был (и есть) просто большой, веселый и шумный балагур, обожающий маленьких детей.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Но, черт возьми! Стоит мне представить, как кто-то из моих друзей играет с моей трехлетней дочерью в сломанную колдовалку, которую надо чинить поцелуями, как у меня сразу холодок по спине. Потому что сейчас дети являются уже таким табу, что вы сами знаете. Потому что и в моей голове живет маленький внутренний педофил, который нашептывает мне, нашептывает.